Агафья Тихоновна , купеческая дочь, невеста.

Арина Пантелеймоновна , тетка.

Фекла Ивановна , сваха.

Подколесин , служащий, надворный советник.

Кочкарев , друг его.

Яичница , экзекутор.

Анучкин , отставной пехотный офицер.

Жевакин , моряк.

Дуняшка , девочка в доме.

Стариков , гостинодворец.

Степан , слуга Подколесина.

Действие первое

Явление I

Комната холостяка.

Подколесин один, лежит на диване с трубкой.

Вот как начнешь эдак один на досуге подумывать, так видишь, что наконец точно нужно жениться. Что, в самом деле? Живешь, живешь, да такая наконец скверность становится. Вот опять пропустил мясоед. А ведь, кажется, все готово, и сваха вот уж три месяца ходит. Право, самому как-то становится совестно. Эй, Степан!

Явление II

Подколесин , Степан .

Подколесин . Не приходила сваха?

Степан . Никак нет.

Подколесин . А у портного был?

Степан . Был.

Подколесин . Что ж он, шьет фрак?

Степан . Шьет.

Подколесин . И много уже нашил?

Степан . Да, уж довольно. Начал уж петли метать.

Подколесин . Что ты говоришь?

Степан . Говорю: начал уж петли метать.

Подколесин . А не спрашивал он, на что, мол, нужен барину фрак?

Степан . Нет, не спрашивал.

Подколесин . Может быть, он говорил, не хочет ли барин жениться?

Степан . Нет, ничего не говорил.

Подколесин . Ты видел, однако ж, у него и другие фраки? Ведь он и для других тоже шьет?

Степан . Да, фраков у него много висит.

Подколесин . Однако ж ведь сукно-то на них будет, чай, похуже, чем на моем?

Степан . Да, это будет поприглядистее, что на вашем.

Подколесин . Что ты шпоришь?

Степан . Говорю: это поприглядистее, что на вашем.

Подколесин . Хорошо. Ну, а не спрашивал: для чего, мол, барин из такого тонкого сукна шьет себе фрак?

Степан . Нет.

Подколесин . Не говорил ничего о том, что не хочет ли, дискать, жениться?

Степан . Нет, об этом не заговаривал.

Подколесин . Ты, однако же, сказал, какой на мне чин и где служу?

Степан . Сказывал.

Подколесин . Что ж он на это?

Степан . Говорит: буду стараться.

Подколесин . Хорошо. Теперь ступай.

Степан уходит.

Явление III

Подколесин один.

Я того мнения, что черный фрак как-то солиднее. Цветные больше идут секретарям, титулярным и прочей мелюзге, молокососно что-то. Те, которые чином повыше, должны больше наблюдать, как говорится, этого… вот позабыл слово! и хорошее слово, да позабыл. Да, батюшка, уж как ты там себе ни переворачивай, а надворный советник тот же полковник, только разве что мундир без эполет. Эй, Степан!

Явление IV

Подколесин , Степан .

Подколесин . А ваксу купил?

Степан . Купил.

Подколесин . Где купил? В той лавочке, про которую я тебе говорил, что на Вознесенском проспекте?

Степан . Да-с, в той самой.

Подколесин . Что ж, хороша вакса?

Степан . Хороша.

Подколесин . Ты пробовал чистить ею сапоги?

Степан . Пробовал.

Подколесин . Что ж, блестит?

Степан . Блестеть-то она блестит хорошо.

Подколесин . А когда он отпускал тебе ваксу, не спрашивал, для чего, мол, барину нужна такая вакса?

Степан . Нет.

Подколесин . Может быть, не говорил ли: не затевает ли, дискать, барин жениться?

Степан . Нет, ничего не говорил.

Подколесин . Ну, хорошо, ступай себе.

Явление V

Подколесин один.

Кажется, пустая вещь сапоги, а ведь, однако же, если дурно сшиты да рыжая вакса, уж в хорошем обществе и не будет такого уважения. Все как-то не того… Вот еще гадко, если мозоли. Готов вытерпеть бог знает что, только бы не мозоли. Эй, Степан!

Явление VI

Подколесин , Степан .

Степан . Чего изволите?

Подколесин . Ты говорил сапожнику, чтоб не было мозолей?

Степан . Говорил.

Подколесин . Что ж он говорит?

Степан . Говорит, хорошо.

Степан уходит.

Явление VII

Подколесин , потом Степан .

Подколесин . А ведь хлопотливая, черт возьми, вещь женитьба! То, да се, да это. Чтобы то да это было исправно, - нет, черт побери, это не так легко, как говорят. Эй, Степан!

Степан входит.

Я хотел тебе еще сказать…

Степан . Старуха пришла.

Подколесин . А, пришла; зови ее сюда.

Степан уходит.

Да, это вещь… вещь но того… трудная вещь.

Явление VIII

Подколесин и Фекла .

Подколесин . А, здравствуй, здравствуй, Фекла Ивановна. Ну что? как? Возьми стул, садись, да и рассказывай. Ну, так как же, как? Как бишь ее: Меланья?..

Фекла . Агафья Тихоновна.

Подколесин . Да, да, Агафья Тихоновна. И верно, какая-нибудь сорокалетняя дева?

Фекла . Уж вот нет так нет. То есть как женитесь, так каждый день станете похваливать да благодарить.

Подколесин . Да ты врешь, Фекла Ивановна.

Фекла . Устарела я, отец мой, чтобы врать; пес врет.

Подколесин . А приданое-то, приданое? Расскажи-ка вновь.

Фекла . А приданое: каменный дом в Московской части, о двух елтажах, уж такой прибыточный, что истинно удовольствие. Один лабазник платит семьсот за лавочку. Пивной погреб тоже большое общество привлекает. Два деревянных хлигеря: один хлигерь совсем деревянный, другой на каменном фундаменте; каждый рублев по четыреста приносит доходу. Огород есть еще на Выборгской стороне: третьего года купец нанимал под капусту; и такой купец трезвый, совсем не берет хмельного в рот, и трех сыновей имеет: двух уж поженил, «а третий, говорит, еще молодой, пусть посидит в лавке, чтобы торговлю было полегче отправлять. Я уж, говорит, стар, так пусть сын посидит в лавке, чтобы торговля шла полегче».

Подколесин . Да собой-то, какова собой?

Фекла . Как рефинат! Белая, румяная, как кровь с молоком, сладость такая, что и рассказать нельзя. Уж будете вот по этих пор довольны (показывая на горло) ; то есть и приятелю и неприятелю скажете: «Ай да Фекла Ивановна, спасибо!»

Семейно-бытовая пьеса «Женитьба»

История создания пьесы «Женитьба»

Театральные интересы занимали большое место в жизни Н. В. Гоголя. Неудивительно, что первые же попытки писателя от романтической фантастики «Вечеров на хуторе близ Диканьки» обратиться к современной реальной действительности привели его к мысли о создании комедии. Свидетельства об этом восходят к концу 1832 г. (письмо П. А. Плетнева В. А. Жуковскому от 8 декабря 1832 г.). А 20 февраля 1833 г. и сам автор сообщает М. Н. Погодину:

«Я не писал тебе: я помешался на комедии. Она, когда я был в Москве, в дороге [Гоголь возвратился в Петербург 30 октября 1832 г.-- А. С.], и когда я приехал сюда, не выходила из головы моей, но до сих пор я ничего не написал. Уже и сюжет было на днях начал составляться, уже и заглавие написалось на белой толстой тетради:

«Владимир 3-й степени», и сколько злости! смеху! соли!.. Но вдруг остановился, увидевши, что перо так и толкается об такие места, которые цензура ни за что не пропустит. А что из того, когда пьеса не будет играться? Драма живет только на сцене. Без нее она как душа без тела. Какой же мастер понесет напоказ народу неоконченное произведение? Мне больше ничего не остается, как выдумать сюжет самый невинный, которым даже квартальный не мог бы обидеться. Но что комедия без правды и злости! Итак, за комедию не могу приняться» См.: Храпченко М.Б. Николай Гоголь: Литературный путь: Величие писателя. - М., 1984. - С. 168 - 169.. Это свидетельство Гоголя говорит о многом. Здесь с большой силой сформулированы передовые идеи театральной эстетики Гоголя и раскрыта идейная направленность его драматургии. «Правда» и «злость», т. е. реализм и смелая, беспощадная критика,-- вот идейно-художественный закон комедии. Без этого она не имеет смысла. Комедия Гоголя должна была удовлетворять этим требованиям. Ее критическая направленность выходила далеко за рамки цензурно-допустимого. Задуманная комедия должна была стать ярким образцом критического реализма. Сюжет давал для этого полную возможность: герой любыми средствами добивается награждения орденом, но терпит неудачу из-за происков таких же честолюбцев, как он сам, и сходит с ума, воображая себя Владимиром третьей степени. Гоголь наносил удар по главным порокам бюрократической системы того времени. Написанные части несостоявшейся комедии («Утро делового человека», «Тяжба», «Лакейская», «Отрывок») подтверждают такой характер гоголевского замысла.

В поисках сюжета, на который не мог бы обидеться и квартальный, Гоголь обращается к замыслу комедии на семейно-бытовую тему. В 1833 г. он начинает писать «Женитьбу» (первоначальное заглавие -- «Женихи»). Через ряд промежуточных редакций Гоголь лишь в 1841 г. приходит к окончательному варианту комедии, увидевшей свет в 1842 г. В последней редакции пьесы Гоголь не только изменяет те или иные стороны содержания (например, первоначально действие происходило в помещичьей усадьбе и замуж стремилась выйти помещица), но, что важнее, в соответствии с развитием своих эстетических взглядов освобождает комедию от элементов водевиля, от приемов внешнего комизма. «Женитьба» становится социальной комедией из купеческо-чиновничьей жизни. В сюжете о сватовстве различающихся между собой по характеру и положению женихов к купеческой дочке комедиограф осмеивает застойность, примитивность быта изображаемой среды, убожество духовного мира людей этого круга. С большой силой Гоголь показал характерное для этой среды опошление любви и брака, столь поэтически изображенных им в повестях из народной жизни («Вечера на хуторе близ Диканьки»). Гротескно заостряя обрисовку характеров и неожиданную развязку (бегство жениха в последнюю минуту через окно), Гоголь дает своей комедии подзаголовок «Совершенно невероятное событие в двух действиях». Но это только характерное для комического писателя средство подчеркнуть жизненную достоверность своего произведения. Реализм «Женитьбы» противостоял условности тех мелодрам и водевилей, на засилье которых в репертуаре русского театра сетовал Гоголь.

В истории жанра семейно-бытовой комедии «Женитьбе» принадлежит важное место. Великий талант комического писателя позволил Гоголю развить и обогатить традиции русской комедии, уже обращавшейся к купеческому быту. Дальнейшее развитие жанровые особенности такой комедии нашли в драматургии А. Н. Островского. В первой же его комедии «Свои люди -- сочтемся» читатель встретился и с купеческой дочкой, мечтающей о «благородном» женихе, и со свахой -- непременной участницей брачной сделки.

В первоначальных набросках «Женитьбы» (1833) действие происходило в деревне, в помещичьей среде. Ни Подколесина, ни Кочкарева в раннем тексте не было. Затем действие было перенесено в Петербург и появились петербургские персонажи Подколесин и Кочкарев. В.Г.Белинский так определил сущность окончательной редакции этой комедии: «Женитьба» Гоголя - не грубый фарс, а исполненная истины и художественно воспроизведённая картина нравов петербургского общества средней руки» Белинский В.Г. Полн. собр. соч. в 13 т. - М., 1959. - Т.5, С.333.

Это не столичный Петербург Невского проспекта, Миллионной улицы и Английской набережной, это Петербург провинциальный - Московской части, Песков, Шестилавочной, Мыльных переулков, одноэтажных деревянных домиков с палисадниками.

Комедия построена на парадоксе: всё вертится вокруг женитьбы, но никто не влюблён, в комедии и в помине нет любви. Женитьба - это предприятие, коммерческое дело. Такое отношение к женитьбе знакомо Ивану Фёдоровичу Шпоньке: «…То вдруг снилось ему, что жена вовсе не человек, а какая-то шерстяная материя; что он в Могилёве приходит в лавку к купцу. «Какой прикажете материи? - говорит купец. «Вы возьмите жены, это самая модная материя! Очень добротная! Из неё все теперь шьют себе сюртуки». Купец меряет и режет жену. Иван Фёдорович берёт под мышку, идёт к… портному» Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений: В 14 т. - М., Л., 1939. - Т. 1. - С. 320..

Вся нелепость женитьбы как сделки, обнажённо показанная во сне Ивана Фёдоровича, стала главной темой комедии Гоголя. Обличая пошлость петербургских мещан, Гоголь-драматург расширял круг социальных наблюдений и зарисовок, сделанных им в украинских и петербургских повестях. Образ мыслей и чувств, сам строй речи персонажей вводит читателя в ограниченный мир столичных существователей, недалеко ушедших в своём развитии от миргородских обывателей. И вместе с тем за образами купеческой дочери Агафьи Тихоновны, её тётки Арины Пантелеймоновны, свахи Фёклы Ивановны, гостинодворца Старикова и четырёх женихов возникает образ Петербурга 30-х годов с мелочными лавочками на Вознесенском проспекте, с пивными погребами, с огородами на Выборгской стороне, с извозчиками, которые за гривенник везут через весь город.

«Женитьба», конечно, выходит далеко за пределы петербургского быта. В этой сатирической комедии, как и в других своих произведениях, Гоголь стремился представить читателю всю Русь, во всех её подробностях.

Особое внимание Гоголя к «Женитьбе» можно объяснить именно тем, что он видел уже в замысле пьесы возможность широкого социального обобщения, - это можно проследить даже по черновым её вариантам. Задумывая «Владимира 3-ей степени» Гоголь пишет, что «в комедии этой будет много «соли и злости». «Злость» эта не испарилась при переходе к «Женихам», а, наоборот, возросла.

Если во «Владимире 3-ей степени», в отколовшихся от него маленьких комедиях, в «Ревизоре» Гоголь был озабочен общественным лицом своих персонажей, то в «Женитьбе», единственной в этом смысле гоголевской комедии, речь идёт о делах личных, об интимном мире людей, об устройстве их собственной судьбы. Чиновники и помещики, купцы и дворяне представлены здесь просто людьми, обнажившими свои самые сокровенные чувства.

Ничего особенно не изменилось из-за того, что действие, которое во «Владимире 3-ей степени» должно было разворачиваться в Петербурге, перенесено в «Женитьбе» в деревню - сатирический накал комедии не ослабел. Галерея деревенских женихов Агафьи Тихоновны - яркая сатира на тогдашнее общество. В основном нарисованные теми же красками, что и в окончательной редакции, все они: и Яичница (звавшийся одно время Горшком), и Онучин (впоследствии Анучин), и Жевакин, и заика Пантелеев (оставшийся потом только в рассказах Фёклы) - все они добровольные рабы пошлости, лишённые даже личных добродетелей.

Каждый раз, когда дело доходит до анализа «Женитьбы», возникают мысли о сатирическом накале, связанном только с обличениями должностных лиц. Эта пьеса ставится, как правило, ниже «Ревизора» и неосуществлённого замысла «Владимира 3-ей степени», потому что там персонажи раскрываются в общественных проявлениях, здесь же - в домашней обстановке. Казалось бы, человек показан Гоголем «на дому», вне его социальных связей, но, тем не менее, он раскрывается как социальная единица - в этом сатирический укол «Женитьбы».

Исключённые из сферы служебных интересов, Подколёсин и другие женихи Агафьи Тихоновны могли показать обычные индивидуальные человеческие черты характера. Но ни на минуту не перестаёт Яичница быть толстым и грубым экзекутором, пугающим подчинённых своим отработанным басом. Ни на секунду не забывает Подколёсин, что он надворный советник, что даже цвет фрака у него не такой, как у титулярной мелюзги.

Сила этой комедии ещё и в том, что Гоголь показал тесную взаимосвязь между личным бытом и общественным бытием, показал, как формируется нравственный облик людей, которые являются опорой самодержавно-бюрократической России.

Сатирический прицел "Женитьбы" ощущается с первых реплик комедии, потому что лежащий дома на диване Подколесин - тот же самый Подколесин, который завтра утром будет принимать подчиненных. В комнате только двое - он и Степан, стоящий около лежащего барина. Не услышать ответов Степана невозможно. И все же Подколесин то и дело переспрашивает слугу: «Что ты говоришь?». И тот, не удивляясь и не раздражаясь, тупо повторяет все сначала.

Подколесин. А у портного был?

Степан. Был.

Подколесин. …И много уже нашил?..

Степан. Да, уж довольно, начал уж петли метать…

Подколесин. Что ты говоришь?

Степан. Говорю, начал уж петли метать.

Диалог продолжается. Еще два-три вопроса-ответа, и снова слугу обрывает брюзгливо-барственное:

«Что ты говоришь?

Степан. Да, фраков у него много висит.

Подколесин. Однако ж, ведь сукно-то на них будет, чай похуже, чем на моем?

Степан. Да, это будет поприглядистее, что на вашем.

Подколесин. Что ты говоришь?

Степан. Говорю: это поприглядистее, что на вашем…» Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений: В 14 т. - М., Л., 1939. - Т. 3. - С. 62.

Зачем, казалось бы, Подколесину, который ни с кем другим, кроме Степана, не проявляет тугоухости, без конца переспрашивать слугу? А затем, что Подколесин именно так ведет себя в должности, изображая, что не понимает объяснений младшего чина.

Все гоголевские комедии, несмотря на разность их содержания, построены по одному творческому плану, выражающему точку зрения писателя на место и значение сатиры в жизни общества. Сатира, считал он, должна вскрывать страшные язвы, среди которых самые опасные - отсутствие у людей обыкновенных, искренних чувств и разрушение чувства долга. В «Женитьбе» нет ни любви, ни чувства долга - эту мысль Гоголь настойчиво подчеркивал. Так, например, в одном из первых вариантов пьесы Фекла, обращаясь к Подколесину, говорила: «Скоро совсем не будешь годиться для супружеского долга». Незначительное, на первый взгляд, изменение претерпевает эта фраза в окончательной редакции: «Скоро совсем не будешь годиться для супружеского дела» Там же. С.85.. Для «дела» Подколесин не будет годиться со временем, а для долга он не годится уже сейчас.

Надворный советник Подколесин , лежа на диване с трубкою и размышляя, что не мешало бы все же жениться, призывает слугу Степана, коего расспрашивает как о том, не заходила ли сваха, так и о посещении им портного, о качестве пущенного на фрак сукна и не спрашивал ли портной, для чего барину фрак такого тонкого сукна и не хочет ли, дескать, барин жениться. Перейдя затем к ваксе и обсудив ее столь же детально, Подколесин сокрушается, что женитьба такая хлопотливая вещь. Появляется сваха Фекла Ивановна и рассказывает о невесте Агафье Тихоновне, купеческой дочери, ее внешности («как рафинад!»), ее нежелании выходить за купца, а только за дворянина («такой великатес»). Удовлетворенный Подколесин велит свахе прийти послезавтра («я полежу, а ты расскажешь»), она упрекает его в лености и говорит, что скоро он уж будет негоден для женитьбы. Вбегает друг его Кочкарев, бранит Феклу за то, что та его женила, но, поняв, что и Подколесин думает жениться, принимает в этом самое живое участие. Выспросив у свахи, где живет невеста, он выпроваживает Феклу, собираясь женить Подколесина сам. Он живописует не уверенному еще другу прелести семейной жизни и уж было убеждает его, но Подколесин вновь задумывается о странности того, что «все был неженатый, а теперь вдруг женатый». Кочкарев объясняет, что сейчас Подколесин просто бревно и никакого значения не имеет, а то будут вокруг него «этакие маленькие канальчонки», и все на него похожи. Уж совсем собравшись ехать, Подколесин говорит, что лучше завтра. С бранью Кочкарев его увозит.

Агафья Тихоновна с теткою, Ариной Пантелеймоновной, гадает на картах, та поминает покойного батюшку Агафьи, его величие и солидность, и тем пытается склонить внимание племянницы к торговцу «по суконной линии» Алексею Дмитриевичу Старикову. Но Агафья упрямится: он и купец, и борода у него растет, и дворянин завсегда лучше. Приходит Фекла, сетует на хлопотность своего дела: все дома исходила, по канцеляриям истаскалась, зато женихов сыскала человек шесть. Она описывает женихов, но недовольная тетка вздорит с Феклою о том, кто лучше - купец или дворянин. В двери звонят. В страшном смятении все разбегаются, Дуняша бежит открывать. Вошедший Иван Павлович Яичница, экзекутор, перечитывает роспись приданого и сличает с тем, что в доступности. Появляется Никанор Иванович Анучкин, субтильный и «великатный», ищущий в невесте знания французского языка. Взаимно скрывая истинную причину своего появления, оба жениха ожидают дальше. Приходит Балтазар Балтазарович Жевакин, отставной лейтенант морской службы, с порога поминает Сицилию, чем и образует общий разговор. Анучкин интересуется образованием сицилианок и потрясен заявлением Жевакина, что все поголовно, включая и мужиков, говорят на французском языке. Яичница любопытствует комплекцией тамошних мужиков и их привычками. Рассуждения о странностях некоторых фамилий прерывается появлением Кочкарева и Подколесина. Кочкарев, желающий немедля оценить невесту, припадает к замочной скважине, вызывая ужас Феклы.

Невеста в сопровождении тетки выходит, женихи представляются, Кочкарев рекомендуется родственником несколько туманного свойства, а Подколесина выставляет едва ли не управляющим департаментом. Появляется и Стариков. Общий разговор о погоде, сбитый прямым вопросом Яичницы о том, в какой службе желала бы видеть Агафья Тихоновна мужа, прерывается смущенным бегством невесты. Женихи, полагая прийти вечером «на чашку чая» и обсуждая, не велик ли у невесты нос, расходятся. Подколесин, решив уж, что и нос великоват, и по-французски вряд ли она знает, говорит приятелю, что невеста ему не нравится. Кочкарев без труда убеждает его в несравненных достоинствах невесты и, взяв слово, что Подколесин не отступится, берется остальных женихов спровадить.

Агафья Тихоновна не может решить, которого из женихов ей выбрать («Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича...»), и хочет кинуть жребий. Появляется Кочкарев, убеждая взять Подколесина, и решительно только его, потому что он чудо человек, а остальные все дрянь. Объяснив, как отказать женихам (сказав, что не расположена еще замуж, или уж просто: пошли вон, дураки), Кочкарев убегает за Подколесиным. Приходит Яичница, требуя прямого ответа: да или нет. Жевакин и Анучкин являются следом. Растерянная Агафья Тихоновна выпаливает «пошли вон» и, устрашенная видом Яичницы («Ух, прибьет!..»), убегает. Входит Кочкарев, оставивший Подколесина в прихожей поправить стремешку, объясняет опешившим женихам, что невеста дура, приданого за ней почти нет и по-французски она ни бельмеса. Женихи распекают Феклу и уходят, оставив Жевакина, не раздумавшего жениться. Кочкарев отсылает и его, посулив свое участие и несомненную удачу в сватовстве. Смущенной же невесте Кочкарев аттестует Жевакина дураком и пьяницей. Жевакин подслушивал и изумлен странным поведением своего заступника. Агафья Тихоновна не желает с ним говорить, множа его недоумения: семнадцатая невеста отказывает, а почему?

Кочкарев приводит Подколесина и принуждает его, оставшись с невестою наедине, открыть ей сердце. Беседа о приятностях катания в лодке, желательности хорошего лета и близости екатеринингофского гуляния оканчивается ничем: Подколесин откланивается. Однако он возвращен Кочкаревым, уже заказавшим ужин, сговорившимся о поездке в церковь через час и умоляющим приятеля жениться, не откладывая. Но Подколесин уходит. Наградив приятеля множеством нелестных прозвищ, Кочкарев поспешает его вернуть. Агафья Тихоновна в размышлении, что и двадцати семи лет не провела в девках, ожидает жениха. Водворенный в комнату пинком Подколесин не может приступиться к делу, и наконец сам Кочкарев просит за него руки Агафьи Тихоновны. Все устраивается, и невеста спешит одеться. Подколесин, уж довольный и благодарный, остается один, поскольку Кочкарев отлучается взглянуть, готов ли стол (шляпу Подколесина, впрочем, он благоразумно прибирает), и размышляет, что он был до сих пор и понимал ли значение жизни. Он удивлен, что множество людей живет в такой слепоте, и, доведись ему быть государем, он повелел бы всем жениться. Мысль о непоправимости того, что сейчас произойдет, несколько смущает, а затем и страшит его не на шутку. Он решается бежать, пусть бы и через окно, коли нельзя в дверь, пусть и без шляпы, раз ее нет, - выскакивает в окно и уезжает на извозчике.

Агафья Тихоновна, Фекла, Арина Пантелеймоновна и Кочкарев, появляясь один за другим, в недоумении, кое разрешается призванной Дуняшкой, видевшей весь пассаж. Арина Пантелеймоновна осыпает бранью Кочкарева («Да вы после этого подлец, коли вы честный человек!»), он убегает за женихом, но Фекла почитает дело пропащим: «коли жених да шмыгнул в окно - уж тут, просто мое почтение!».

Надворный советник Подко-лесин, лежа на диване с трубкою и размышляя, что не мешало бы все же жениться, призы-вает слугу Степана, коего расспра-ши-вает как о том, не захо-дила ли сваха, так и о посе-щении им порт-ного, о каче-стве пущен-ного на фрак сукна и не спра-шивал ли портной, для чего барину фрак такого тонкого сукна и не хочет ли, дескать, барин жениться. Перейдя затем к ваксе и обсудив ее столь же детально, Подко-лесин сокру-ша-ется, что женитьба такая хлопот-ливая вещь. Появ-ля-ется сваха Фекла Ивановна и расска-зы-вает о невесте Агафье Тихо-новне, купе-че-ской дочери, ее внеш-ности («как рафинад!»), ее неже-лании выхо-дить за купца, а только за дворя-нина («такой вели-катес»). Удовле-тво-ренный Подко-лесин велит свахе прийти после-завтра («я полежу, а ты расска-жешь»), она упре-кает его в лености и говорит, что скоро он уж будет негоден для женитьбы. Вбегает друг его Кочкарев, бранит Феклу за то, что та его женила, но, поняв, что и Подко-лесин думает жениться, прини-мает в этом самое живое участие. Выспросив у свахи, где живет невеста, он выпро-ва-жи-вает Феклу, соби-раясь женить Подко-ле-сина сам. Он живо-пи-сует не уверен-ному еще другу прелести семейной жизни и уж было убеж-дает его, но Подко-лесин вновь заду-мы-ва-ется о стран-ности того, что «все был неже-натый, а теперь вдруг женатый». Кочкарев объяс-няет, что сейчас Подко-лесин просто бревно и ника-кого значения не имеет, а то будут вокруг него «этакие маленькие каналь-чонки», и все на него похожи. Уж совсем собрав-шись ехать, Подко-лесин говорит, что лучше завтра. С бранью Кочкарев его увозит.

Агафья Тихо-новна с теткою, Ариной Панте-лей-мо-новной, гадает на картах, та поми-нает покой-ного батюшку Агафьи, его величие и солид-ность, и тем пыта-ется скло-нить внимание племян-ницы к торговцу «по суконной линии» Алексею Дмит-ри-е-вичу Стари-кову. Но Агафья упря-мится: он и купец, и борода у него растет, и дворянин завсегда лучше. Приходит Фекла, сетует на хлопот-ность своего дела: все дома исхо-дила, по канце-ля-риям истас-ка-лась, зато женихов сыскала человек шесть. Она описы-вает женихов, но недо-вольная тетка вздорит с Феклою о том, кто лучше — купец или дворянин. В двери звонят. В страшном смятении все разбе-га-ются, Дуняша бежит откры-вать. Вошедший Иван Павлович Яичница, экзе-кутор, пере-чи-ты-вает роспись прида-ного и сличает с тем, что в доступ-ности. Появ-ля-ется Никанор Иванович Анучкин, субтильный и «вели-катный», ищущий в невесте знания фран-цуз-ского языка. Взаимно скрывая истинную причину своего появ-ления, оба жениха ожидают дальше. Приходит Балтазар Балта-за-рович Жевакин, отставной лейте-нант морской службы, с порога поми-нает Сицилию, чем и обра-зует общий разговор. Анучкин инте-ре-су-ется обра-зо-ва-нием сици-ли-анок и потрясен заяв-ле-нием Жева-кина, что все пого-ловно, включая и мужиков, говорят на фран-цуз-ском языке. Яичница любо-пыт-ствует комплек-цией тамошних мужиков и их привыч-ками. Рассуж-дения о стран-но-стях неко-торых фамилий преры-ва-ется появ-ле-нием Кочка-рева и Подко-ле-сина. Кочкарев, жела-ющий немедля оценить невесту, припа-дает к замочной сква-жине, вызывая ужас Феклы.

Невеста в сопро-вож-дении тетки выходит, женихи пред-став-ля-ются, Кочкарев реко-мен-ду-ется родствен-ником несколько туман-ного свой-ства, а Подко-ле-сина выстав-ляет едва ли не управ-ля-ющим депар-та-ментом. Появ-ля-ется и Стариков. Общий разговор о погоде, сбитый прямым вопросом Яичницы о том, в какой службе желала бы видеть Агафья Тихо-новна мужа, преры-ва-ется смущенным бегством невесты. Женихи, полагая прийти вечером «на чашку чая» и обсуждая, не велик ли у невесты нос, расхо-дятся. Подко-лесин, решив уж, что и нос вели-коват, и по-фран-цузски вряд ли она знает, говорит прия-телю, что невеста ему не нравится. Кочкарев без труда убеж-дает его в несрав-ненных досто-ин-ствах невесты и, взяв слово, что Подко-лесин не отсту-пится, берется остальных женихов спро-ва-дить.

Агафья Тихо-новна не может решить, кото-рого из женихов ей выбрать («Если бы губы Ника-нора Ивано-вича да приста-вить к носу Ивана Кузь-мича...»), и хочет кинуть жребий. Появ-ля-ется Кочкарев, убеждая взять Подко-ле-сина, и реши-тельно только его, потому что он чудо человек, а остальные все дрянь. Объяснив, как отка-зать женихам (сказав, что не распо-ло-жена еще замуж, или уж просто: пошли вон, дураки), Кочкарев убегает за Подко-ле-синым. Приходит Яичница, требуя прямого ответа: да или нет. Жевакин и Анучкин явля-ются следом. Расте-рянная Агафья Тихо-новна выпа-ли-вает «пошли вон» и, устра-шенная видом Яичницы («Ух, прибьет!..»), убегает. Входит Кочкарев, оста-вивший Подко-ле-сина в прихожей попра-вить стре-мешку, объяс-няет опешившим женихам, что невеста дура, прида-ного за ней почти нет и по-фран-цузски она ни бель-меса. Женихи распе-кают Феклу и уходят, оставив Жева-кина, не разду-мав-шего жениться. Кочкарев отсы-лает и его, посулив свое участие и несо-мненную удачу в сватов-стве. Смущенной же невесте Кочкарев атте-стует Жева-кина дураком и пьяницей. Жевакин подслу-шивал и изумлен странным пове-де-нием своего заступ-ника. Агафья Тихо-новна не желает с ним гово-рить, множа его недо-умения: семна-дцатая невеста отка-зы-вает, а почему?

Кочкарев приводит Подко-ле-сина и принуж-дает его, остав-шись с неве-стою наедине, открыть ей сердце. Беседа о прият-но-стях катания в лодке, жела-тель-ности хоро-шего лета и близости екате-ри-нин-гоф-ского гуляния окан-чи-ва-ется ничем: Подко-лесин откла-ни-ва-ется. Однако он возвращен Кочка-ревым, уже зака-завшим ужин, сгово-рив-шимся о поездке в церковь через час и умоля-ющим прия-теля жениться, не откла-дывая. Но Подко-лесин уходит. Наградив прия-теля множе-ством нелестных прозвищ, Кочкарев поспе-шает его вернуть. Агафья Тихо-новна в размыш-лении, что и двадцати семи лет не провела в девках, ожидает жениха. Водво-ренный в комнату пинком Подко-лесин не может присту-питься к делу, и наконец сам Кочкарев просит за него руки Агафьи Тихо-новны. Все устра-и-ва-ется, и невеста спешит одеться. Подко-лесин, уж довольный и благо-дарный, оста-ется один, поскольку Кочкарев отлу-ча-ется взгля-нуть, готов ли стол (шляпу Подко-ле-сина, впрочем, он благо-ра-зумно приби-рает), и размыш-ляет, что он был до сих пор и понимал ли значение жизни. Он удивлен, что множе-ство людей живет в такой слепоте, и, дове-дись ему быть госу-дарем, он повелел бы всем жениться. Мысль о непо-пра-ви-мости того, что сейчас произойдет, несколько смущает, а затем и страшит его не на шутку. Он реша-ется бежать, пусть бы и через окно, коли нельзя в дверь, пусть и без шляпы, раз ее нет, — выска-ки-вает в окно и уезжает на извоз-чике.

Агафья Тихо-новна, Фекла, Арина Панте-лей-мо-новна и Кочкарев, появ-ляясь один за другим, в недо-умении, кое разре-ша-ется призванной Дуняшкой, видевшей весь пассаж. Арина Панте-лей-мо-новна осыпает бранью Кочка-рева («Да вы после этого подлец, коли вы честный человек!»), он убегает за женихом, но Фекла почи-тает дело пропащим: «коли жених да шмыгнул в окно — уж тут, просто мое почтение!»

Надворный советник Подколесин, лежа на диване с трубкою и размышляя, что не мешало бы все же жениться, призывает слугу Степана, коего расспрашивает как о том, не заходила ли сваха, так и о посещении им портного, о качестве пущенного на фрак сукна и не спрашивал ли портной, для чего барину фрак такого тонкого сукна и не хочет ли, дескать, барин жениться. Перейдя затем к ваксе и обсудив ее столь же детально, Подколесин сокрушается, что женитьба такая хлопотливая вещь. Появляется сваха Фекла Ивановна и рассказывает о невесте Агафье Тихоновне, купеческой дочери, ее внешности («как рафинад!»), ее нежелании выходить за купца, а только за дворянина («такой великатес»). Удовлетворенный Подколесин велит свахе прийти послезавтра («я полежу, а ты расскажешь»), она упрекает его в лености и говорит, что скоро он уж будет негоден для женитьбы. Вбегает друг его Кочкарев, бранит Феклу за то, что та его женила, но, поняв, что и Подколесин думает жениться, принимает в этом самое живое участие. Выспросив у свахи, где живет невеста, он выпроваживает Феклу, собираясь женить Подколесина сам. Он живописует не уверенному еще другу прелести семейной жизни и уж было убеждает его, но Подколесин вновь задумывается о странности того, что «все был неженатый, а теперь вдруг женатый». Кочкарев объясняет, что сейчас Подколесин просто бревно и никакого значения не имеет, а то будут вокруг него «этакие маленькие канальчонки», и все на него похожи. УЖ совсем собравшись ехать, Подколесин говорит, что лучше завтра. С бранью Кочкарев его увозит.

Агафья Тихоновна с теткою, Ариной Пантелеймоновной, гадает на картах, та поминает покойного батюшку Агафьи, его величие и солидность, и тем пытается склонить внимание племянницы к торговцу «по суконной линии» Алексею Дмитриевичу Старикову. Но Агафья упрямится: он и купец, и борода у него растет, и дворянин завсегда лучше. Приходит Фекла, сетует на хлопотность своего дела: все дома исходила, по канцеляриям истаскалась, зато женихов сыскала человек шесть. Она описывает женихов, но недовольная тетка вздорит с Феклою о том, кто лучше — купец или дворянин. В двери звонят. В страшном смятении все разбегаются, Дуняша бежит открывать. Вошедший Иван Павлович Яичница, экзекутор, перечитывает роспись приданого и сличает с тем, что в доступности. Появляется Никанор Иванович Анучкин, субтильный и «великатный», ищущий в невесте знания французского языка. Взаимно скрывая истинную причину своего появления, оба жениха ожидают дальше. Приходит Балтазар Балтазарович Жевакин, отставной лейтенант морской службы, с порога поминает Сицилию, чем и образует общий разговор. Анучкин интересуется образованием сицилианок и потрясен заявлением Жева-кина, что все поголовно, включая и мужиков, говорят на французском языке. Яичница любопытствует комплекцией тамошних мужиков и их привычками. Рассуждения о странностях некоторых фамилий прерывается появлением Кочкарева и Подколесина. Кочка-рев, желающий немедля оценить невесту, припадает к замочной скважине, вызывая ужас Феклы.

щенным бегством невесты. Женихи, полагая прийти вечером «на чашку чая» и обсуждая, не велик ли у невесты нос, расходятся. Подколесин, решив уж, что и нос великоват, и по-французски вряд ли она знает, говорит приятелю, что невеста ему не нравится. Кочкарев без труда убеждает его в несравненных достоинствах невесты и, взяв слово, что Подколесин не отступится, берется остальных женихов спровадить.

Агафья Тихоновна не может решить, которого из женихов ей выбрать («Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича,..»), ь хочет кинуть жребий. Появляется Кочкарев, убеждая взять Подколесина, и решительно только его, потому что он чудо человек, а остальные все дрянь. Объяснив, как отказать женихам (сказав, что не расположена еще замуж, или уж просто: пошли вон, дураки), Кочкарев убегает за Подколесиным. Приходит Яичница, требуя прямого ответа: да или нет. Жевакин и Анучкин являются следом. Растерянная Агафья Тихоновна выпаливает «пошли вон» и, устрашенная видом Яичницы («Ух, прибьет!..»), убегает. Входит Кочкарев, оставивший Подколесина в прихожей поправить стремешку, объясняет опешившим женихам, что невеста дура, приданого за ней почти нет и по-французски она ни бельмеса. Женихи распекают Феклу и уходят, оставив Жевакина, не раздумавшего жениться. Кочкарев отсылает и его, посулив свое участие и несомненную удачу в сватовстве. Смущенной же невесте Кочкарев аттестует Жевакина дураком и пьяницей. Жевакин подслушивал и изумлен странным поведением своего заступника. Агафья Тихоновна не желает с ним говорить, множа его недоумения: семнадцатая невеста отказывает, а почему?

Кочкарев приводит Подколесина и принуждает его, оставшись с невестою наедине, открыть ей сердце. Беседа о приятностях катания в лодке, желательности хорошего лета и близости екатеринингофского гуляния оканчивается ничем: Подколесин откланивается. Однако он возвращен Кочкаревым, уже заказавшим ужин, сговорившимся о поездке в церковь через час и умоляющим приятеля жениться, не откладывая. Но Подколесин уходит. Наградив приятеля множеством нелестных прозвищ, Кочкарев поспешает его вернуть. Агафья Тихоновна в размышлении, что и двадцати семи лет не провела в девках, ожидает жениха. Водворенный в комнату пинком Подколесин не может приступиться к делу, и наконец сам Кочкарев просит за него руки Агафьи Тихоновны. Все устраивается, и невеста спешит одеться. Подколесин, уж довольный и благодарный, остается один, поскольку Кочкарев отлучается взглянуть, готов ли стол (шляпу Подколесина, впрочем, он благоразумно прибирает), и размышляет, что он был до сих пор и понимал ли значение жизни. Он удивлен, что множество людей живет в такой слепоте, и, доведись ему быть государем, он повелел бы всем жениться. Мысль о непоправимости того, что сейчас произойдет, несколько смущает, а затем и страшит его не на шутку. Он решается бежать, пусть бы и через окно, коли нельзя в дверь, пусть и без шляпы, раз ее нет, — выскакивает в окно и уезжает на извозчике.

Агафья Тихоновна, Фекла, Арина Пантелеймоновна и Кочкарев, появляясь один за другим, в недоумении, кое разрешается призванной Дуняшкой, видевшей весь пассаж. Арина Пантелеймоновна осыпает бранью Кочкарева («Да вы после этого подлец, коли вы честный человек!»), он убегает за женихом, но Фекла почитает дело пропащим: «коли жених да шмыгнул в окно — уж тут, просто мое почтение!»